Я мальчик, у меня пиписька.
Я люблю медленный, тягучий и очень мелодичный джаз. Без всяких там, знаете ли, дрыгающихся рук и ритмично притопывающих ног. Особенно хорошо бывает слушать его вечером, когда дождь, недавно прошедший, выпил всю жару из душного летнего дня. У нас в Москве, сегодня был ураган. Дул ветер, ломал ветки. После этого особенно хорошо глядеть в распахнутую ночь и слушать музыку. Она звучит немного слишком громко, ровно до того уровня, чтобы слышали соседи, но не желали звонить в полицию, жаловаться на беспокойного меломана утратившего остатки совести. Правда есть, среди всего этого великолепя одна проблема. Хочется взять револьвер и пойти застрелить какую-нибудь черно-белую даму с ярко накрашенными губами, она обязательно должна быть в вечернем платье, а я в плаще и шляпе. Ну и желательно, чтобы все это происходило в пятидесятых годах прошлого века. Конечно, даже я отлично знаю, что в наше время, в убийстве женщин уже нет никакого смысла, потому что вечернее платье сегодня, это милый но архаичный вид туалета, да и само слово "туалет" утратило свой первоначальный смысл слишком драматично. Люди перестали писать руками, и больше не хотят верить в прогресс. Их уже хорошо наебали, когда пообещали яблоки с марсианских полей. Вместо этого нам дали айфоны, айпэды и прочее железо, тоже в яблоках, и мы приняли их с восторгом. Но невозможно обмануть всех до единого. Во мне еще дремлет мечта о колонизации солнечной системы.
В детские годы, нас слишком мало учили. Под "Нами" я имею ввиду в первую очередь тех, кто похож на меня. У кого не заложено, изначально, в самом генетическом коде, информации о том, как нужно себя вести, что делать и каким местом думать. Я бы сказал детям, которых встречаю: "Ребятки, все намного сложнее, чем вы думаете, и чем думают ваши родители. Радуйтесь тому, как весело резать новые шаблоны, пока можете, пока не знаете еще, насколько это ответственное дело. Однажды вам доведется отказаться от той свободы, которую я никогда не имел, и если вам повезет, вы потратите остаток своей жизни на ее поиски. Большинство же из вас, будет чувствовать что-то в глубине бессмертной души, просыпаться ночью от странных предчувствий, но никогда не узнает точно, что хотела сказать умирающая душа, оглохшему от невыносимого шума жизни, сердцу." Но я молчу. Потому что нынешние дети хоть и умненькие, но говорить им бесполезно точно так же, как и любым другим детям. Нужно быть шизофреником, с уникальной функцией контроля степени своего заболевания, чтобы позволять себе говорить детям хоть что-то о жизни.
Для меня жизнь это шум, в котором я почитаю за лучшее, молчать. В России, молчание это золото. В Америках золото это тишина. Мне отлично известна точка кипения этого материала на обоих языках. Иногда бывают такие минуты: дорога за окном перестает шуметь, на какие-то несчастные мгновения, и я вдруг понимаю, что в комнате ужасно тихо, а мысли мои шевелятся слишком громко, как будто не знают, что сверху, снизу, и по бокам от меня, спят живые люди, которым завтра вставать на работу. Я делаю глубокий вдох, чтобы заглушить тишину, и слышу наконец, как поток машин возобновляет привычное шелестение железных двигателей и резиновых колес. Большую часть времени, я действительно молчу. С кнопками разговаривают мои пальцы. Если вы думаете, что это я ГОВОРЮ, то вы сильно ошибаетесь, я бы никогда в жизни не сумел сказать такое вслух, я не настолько одарен артистической способностью. Руки же мои, они знают намного больше, чем знает голова, а голова знает больше, чем какое-то смешное я. Ведь голова, это мельница, которую толкает вода, а пальцы мои, это жернова, которые делают из энергии этой воды, настоящую муку. И каким бы мучительным не был этот процесс, это самое интересное из того, что позволяет мне жизнь.
В детские годы, нас слишком мало учили. Под "Нами" я имею ввиду в первую очередь тех, кто похож на меня. У кого не заложено, изначально, в самом генетическом коде, информации о том, как нужно себя вести, что делать и каким местом думать. Я бы сказал детям, которых встречаю: "Ребятки, все намного сложнее, чем вы думаете, и чем думают ваши родители. Радуйтесь тому, как весело резать новые шаблоны, пока можете, пока не знаете еще, насколько это ответственное дело. Однажды вам доведется отказаться от той свободы, которую я никогда не имел, и если вам повезет, вы потратите остаток своей жизни на ее поиски. Большинство же из вас, будет чувствовать что-то в глубине бессмертной души, просыпаться ночью от странных предчувствий, но никогда не узнает точно, что хотела сказать умирающая душа, оглохшему от невыносимого шума жизни, сердцу." Но я молчу. Потому что нынешние дети хоть и умненькие, но говорить им бесполезно точно так же, как и любым другим детям. Нужно быть шизофреником, с уникальной функцией контроля степени своего заболевания, чтобы позволять себе говорить детям хоть что-то о жизни.
Для меня жизнь это шум, в котором я почитаю за лучшее, молчать. В России, молчание это золото. В Америках золото это тишина. Мне отлично известна точка кипения этого материала на обоих языках. Иногда бывают такие минуты: дорога за окном перестает шуметь, на какие-то несчастные мгновения, и я вдруг понимаю, что в комнате ужасно тихо, а мысли мои шевелятся слишком громко, как будто не знают, что сверху, снизу, и по бокам от меня, спят живые люди, которым завтра вставать на работу. Я делаю глубокий вдох, чтобы заглушить тишину, и слышу наконец, как поток машин возобновляет привычное шелестение железных двигателей и резиновых колес. Большую часть времени, я действительно молчу. С кнопками разговаривают мои пальцы. Если вы думаете, что это я ГОВОРЮ, то вы сильно ошибаетесь, я бы никогда в жизни не сумел сказать такое вслух, я не настолько одарен артистической способностью. Руки же мои, они знают намного больше, чем знает голова, а голова знает больше, чем какое-то смешное я. Ведь голова, это мельница, которую толкает вода, а пальцы мои, это жернова, которые делают из энергии этой воды, настоящую муку. И каким бы мучительным не был этот процесс, это самое интересное из того, что позволяет мне жизнь.